Баллады о Боре-Робингуде: Паладины и сарацины - Страница 11

24

Усеченный конус старинной медной джезвы более всего смахивает сейчас на миниатюрный вулкан: пена консистенции пористого шоколада вспучилась над ее горловинкой, будто та самая «палящая туча» над кратером некстати пробудившегося Сен-Пьера; миг – и она низринется по склону, обращая беспечный банановый остров Мартиника в дымящийся бедленд… Однако Подполковник этого самого мига предоставлять ей, разумеется, не намерен: он завершает священнодействие, хирургически выверенным движением снимая джезву с огня и остановив вулканические процессы в ее недрах при помощи пары кристалликов соли.

– Алеша! – окликает он напарника, пребывающего, похоже, в полной прострации у своего ноутбука. – Подставляй-ка чашку: промоем мозги кофеинчиком – и за работу…

Чип с торопливо глотает свежезаваренный кофе, не различая его вкуса – мысли компьютерщика, по всему видать, блуждают где-то за тридевять земель, там, где тасует в своих электронных мозгах список целей спятивший двадцатихиросимный «Гранит»; на подполковниково: «Ну и как тебе?..» он лишь рассеяно пожимает плечами: «Да, хороший кофе… Спасибо, Александр Васильевич…»

– "Хороший", – хмыкает Подполковник, – это в смысле "не хуже, чем «Нескафе» "?

– Ну, вроде того…

– М-да… Вот они, плоды просвящения: поколение, почитающее растворимый «Нескафе» за кофе, а «Миллер» – за пиво…

– Просто поколение ценит время выше вкусовых нюансов; а так быстрее…

– Вот-вот! Опять-таки, хлебнешь чего-нибудь вроде «Нескафе» – и сразу проникаешься пониманием: реформаторы русского языка (мать их ети!) правы, кофе-то – оно и вправду среднего рода… А настоящая печаль в том, что по мере глобализации мировой торговли любые качественные, нестандартизованные, продукты будут даже не дорожать (это-то как раз правильно), а впрямую истребляться – как птица-дронт или антильские индейцы. Вон, зайди в магазин: пива вроде бы как стоИт сорок сортов – а пить при этом нечего, поскольку в сущности всё это один и тот же «Миллер».

– Да вы, Александр Васильевич, никак, антиглобалист?! – изумляется Чип.

– А то! Всенепременно выезжаю на «глобальные форумы», покидаться тухлыми авокадами в лидеров G-7…

– Интересно, а это правда, будто все эти антиглобалистские хеппининги – с битьем витрин и лозунгами, побуквенно намалеванными на голых жопах – впрямую оплачены самой же «семеркой»? Чтоб, значит, любому серьезному, вменяемому человеку «антиглобалистом» и назваться-то стало неприлично…

– Эх, Алеша, до чего ж у нас все любят игры в конспирологию… «Мировой заговор», «мировое правительство»… С этим всем – пожалуйста, к терапевту!

– Так что ж по-вашему – заговоров вообще не бывает?

– Заговор – это когда начитавшиеся Руссо с Вольтером кавалергарды выводят на площадь неграмотных солдатиков «за императора Константина и жену его, Конституцию». Или когда члены Политбюро, по ходу своего толковища, вдруг наваливаются всей гопой на министра Госбезопасности, разбивают ему прямо на роже пенсню, а потом быстренько расстреливают как английского шпиона… Вот глобальных заговоров – тех и вправду нет, да и быть не может. Глобальные процессы – они ведь задаются экономической географией и социологией, тут «ничего личного». А заговор – это прежде всего проект … понимаешь, что я имею в виду?

– Кажется, да. Проект суть нечто искусственно сконструированное, он призван как раз нарушить естественный ход вещей…

– Именно так! Поэтому заговор – это всегда игра черными. Во всех смыслах.

– И этот наш «Гранитный» заговор, – Чип кивает на раскрытый ноутбук, – тоже?

– Разумеется. Нам противостоит не какое-нибудь там «гомеостатическое мироздание» и даже не «Мировая Закулиса», а – люди. Чисто конкретные люди. Достаточно могущественные, чтобы завладеть ядерной ракетой, но уж никак не всемогущие. И не всеведущие. Так что если мы не сумеем их одолеть – это будет наша вина, поскольку к числу нерешаемых задача не относится…

Тут дверь распахивается, и в помещение впархивает Ёлка; девушка экипирована в милицейскую кожанку и серый форменный берет, с которых только что не течет – за стенами «Шервуда», похоже, бушует настоящий ливень. Пока Чип с Ёлкой щебечут в объятиях друг друга, Подполковник успевает обменяться парой фраз с возникшим следом на пороге вольным стрелком в такой же вымокшей милицейской форме.

– Добро пожаловать, Елена! Рад видеть вас в добром здравии.

– Александр Васильевич, дорогой!.. – красавица сама обнимает седого джентльмена, церемонно склонившегося было над ее рукой, и, в свой черед, целует его в висок – целомудренно и нежно.

– Кстати, это ваш судеб посланник , – тут она кивает в сторону двери, за которой уже исчез давешний боец, – выдернул меня прямо из постели, не фигурально, а вполне натурально… – с этими словами девушка, адресовав Подполковнику невиннейшую улыбку, небрежно расстегивает молнию, демонстрируя, что под форменной кожанкой у нее – ну, не то, чтоб вовсе ничего, но близко к тому… – Даже одеться-собраться не дали – «в темпе, в темпе, мэм, к окнам не подходить и света не зажигать…»; так оно и задумано?

– В такого рода делах, Елена, лишних предосторожностей не бывает. И хоть по всем моим прикидкам вы с Алексеем ни в каких наших здешних делах никаким боком не засвечены, но… Короче, всем нам будет спокойнее, если вы на недельку отправитесь погреться на Сейшельских пляжах – и незамедлительно. Проблема в том, что из всех наших окон через границу поручиться сейчас можно лишь за одно; собственно, это и не окно даже, а так, форточка – но вы, Елена, с вашей ошеломительной фигурой, – (галантно-фривольный жест Подполковника демонстрирует, что тот оценил Ёлкину эротическую эскападу где-то на 5,7-5,8) – в эту самую форточку пролезете тик-в-тик…